Содержание

9.12.08

1.5. «Смерть героя»: художественные вкусы и литературные пристрастия Л.А.

По общему признанию друзей и знакомых, по моему опыту, могу сказать, что встречи с Л.А. всегда получались особенными - праздничными и очень памятными. Было в нем что-то притягивавшее к нему, заставлявшее открываться, рассказывать о событиях жизни, делиться сомнениями. При всей его сверхзанятости вспоминаю неспешность бесед, его внимание к собеседнику, готовность к долгому и серьезному разговору. Он умел создавать атмосферу «надвременности» разговора над суетой внешней жизни. Расставаясь, понимаешь важность и значимость встречи, возвращаешься к ней снова и снова, перебираешь ее детали, оцениваешь смысл и неслучайность его суждений.

Его неустанная и многосторонняя деятельность, как у хорошего шахматиста, была распланирована на многие годы вперед. В разговорах с ним приходилось лишь поражаться, на какие далекие перспективы крупными блоками, крупными мазками была размечена его работа. Приезжая к нам из Сибири, он мог перечислить по пунктам те основные задачи, которые предстояло решать и ему самому, и возглавляемому им институту, что еще нужно сделать по обустройству Восточно-Сибирского филиала. Благодаря особому складу ума, а, может быть, и многолетнему преподавательскому опыту, он умел донести свои мысли доходчиво и понятно даже нам, членам его семейства, специализирующимся, так скажем, в других областях науки и техники.

Тема шахматных пристрастий Л.А. и семейного увлечения практически неизвестной в России интереснейшей игрой в «четверные шахматы», где играют «двое на двое» четыре партнера, может быть интересной любителям шахмат СЭИ им. академика Л.А. Мелентьева, среди которых, я абсолютно уверен, должны найтись и сильные шахматисты. Интересна, наверное, будет сотрудникам СЭИ и наша переписка с чемпионом мира Гарри Каспаровым на тему «четверных парных шахмат», рекомендовавшим пропагандировать эту, дотоле даже ему неизвестную игру среди российских любителей шахмат! Партия эта была привезена в Россию из Англии в начале 1900-х годов корабельным гардемарином Александром Николаевичем Мелентьевым, отцом Л.А., попавшим туда во время учебного плавания на корвете «Герцог Эдинбургский». Всем заинтересовавшимся предлагаю сразиться – доставшиеся мне «по наследству» от Л.А. четыре единых комплекта фигур и оригинальная шахматная доска поджидают Вас в моем доме!

Особенно прекрасны были поездки с Л.А. на охоту и долгие разговоры «один на один» в машине, пока добирались до места. В детстве - за рулем сидел он, в последние годы – уже я управлял автомобилем. Разные бывали темы, и о семейных делах и планах, о «моей науке», ну, и, конечно же, очень памятны его размышления о проблемах и судьбах России. Грех, наверное, так говорить – может быть, даже и хорошо, что потомок Юрия Долгорукого и Всеволода Великого Большое Гнездо не дожил до ее развала!

Наши художественные вкусы и литературные пристрастия во многом совпадали. В чем-то, конечно же, мы расходились во мнениях. Иногда я соглашался с ним лишь по прошествии времени. Вспоминаю один очень давний его приход ко мне, тогда студенту - холостяку, проживавшему по стародавнему его адресу на улице Петра Лаврова. В те годы увлекались Фрэнком Синатрой, Бингом Кросби, Пэт Буном. Лев Александрович внимательно выслушал эти мои тогда полузапрещенные американские магнитофонные записи, и, не пытаясь переубеждать меня, лишь заметил «А мне нравятся русские песни!». Только с возрастом я понял глубину и этого его суждения, сам проникся этой его любовью именно к русской народной песне! Да, конечно же, хороши и романсы и лучшие песни военного времени, и искренняя Клавдия Шульженко, да, и «мои» американцы при всем унылом однообразии их текстов тоже пели не так уж плохо, и даже сердечно! Но разве все это может сравниться с раздольной и душевной русской песней!  

Наверное, все-таки справедливо давать оценку человеку по тому, что он читает. Я помню наши разговоры в машине о Пушкине, Чехове, Гоголе, которого Л.А. особенно ценил. Вспоминаю его высокие оценки английской литературы: Диккенса (его любимым был роман о французской революции «История двух городов»), Джером Джерома, О. Уайлда, Р. Олдингтона, Дж. Б. Пристли, А. Кронина.

Вспоминая о литературных привязанностях Л.А., обычно начинают говорить о его любви к «Трех мушкетерам», которых он постоянно перечитывал, вновь и вновь возвращался к описанию романтических интриг героев этого романа. И, в самом деле, в моей библиотеке хранится около сотни различных изданий и переизданий Дюма, доставшихся мне «в наследство» от Л.А. В этой его «коллекции» есть и растрепанные плохо переведенные дореволюционные издания. Есть зачитанные до дыр книги издательства «Фабрика» 1920-х годов. Есть и более поздние богато иллюстрированные переводы всех, наверное, написанных А. Дюма за долгую его жизнь романов. Замечу попутно, что Л.А. со времен своего обучения в петроградской «Реформирте-шуле» хорошо знал немецкий и французский языки. Отец мой, учившийся с ним вместе, признавался, что хуже всего у них было с русским, поскольку все предметы, включая «родной» язык и даже физкультуру преподавались им немцами и по-немецки! Знаю, что, бывая в послевоенные годы заграницей на конференциях, например, во франкоязычной части Швейцарии Л.А. предпочитал говорить и делать свои доклады все-таки по-французски. Но Дюма – это святое - читался им дома только по-русски!

Не раз задавался я вопросом, почему так случилось, что серьезному мудрому человеку нравились русские песни, но в литературе он отдавал предпочтение «Мушкетерам» француза Дюма? Почему так любим им англичанин Р. Олдингтон и больше всего роман его «Все люди враги». Название, казалось бы, абсолютно противоположное отношению Л.А. к людям и к жизни. Чтобы «разобраться» во всех этих «вопросах», недавно специально перечитал эти вещи заново. Советую повторить мой опыт и нынешним сотрудникам СЭИ!

В итоге, кажется, мне удалось на чуточку приблизиться к «разгадке» интереса Л.А. к мушкетерам и к судьбам героев Р. Олдингтона, прошедших «мясорубку» Первой Мировой войны, но сохранивших в ней себя и свою душу, поэзию отношений в любви и мужской дружбы.

Кто-то из великих сказал о «Трех мушкетерах» (быть может, и Маркс, также любивший Дюма), что этот роман «взрыхляет сердца и облагораживает умы»! Мне кажется для Л.А., которому рано пришлось повзрослеть и буквально сражаться за свое место в жизни, искать себе товарищей и единомышленников, героические характеры мушкетеров должны быть близкими.

«Один за всех, и все за одного!» - это, ведь, и его девиз и правило жизни. Я бы даже сказал, что и сам он из породы мушкетеров, член команды капитана де Тревиля. Одни и те же черты - бескорыстие, желание вмешиваться в жизнь, бороться со злом, чувство товарищества и, наконец, рыцарского отношения к женщине. Их различие, мне кажется, только в одном – герои романа Дюма французы - гасконцы умели драться, но не умели много и плодотворно работать, но это прекрасно мог делать наш русский ученый.

Я вчитался в советы д’Артаньяна - отца при прощании с сыном. И вдруг меня поразило. Да, они слово в слово должны были соответствовать напутствиям самому Л.А. его собственного отца, морского офицера из старинной русской дворянской семьи, отправлявшего его без копейки в кармане в собственное «самостоятельное плавание».

 «Поддерживайте ради себя самого и ваших близких честь вашего имени, которое в течение более пятисот лет носили ваши предки! Не покоряйтесь никому! Только мужеством можно пробить себе путь. Кто дрогнет хоть на мгновение, возможно, упустит свой случай, который именно в это мгновение ему предоставляла фортуна. Вы молоды и обязаны быть храбрым по двум причинам: во-первых, вы гасконец, и, кроме того, - вы мой сын! Не опасайтесь случайностей. Вступайте в бой по любому поводу. Я могу дать вам, сын мой, всего пятнадцать экю, коня и те добрые советы, которые вы только что выслушали. Конь этот увидел свет в доме вашего отца, не продавайте его, дайте ему в почете и покое умереть в старости (здесь будет уместно вспомнить старого конягу Мальчика из воронинского имения Серебрянка!). Ваша матушка добавит к этому рецепт некоего бальзама, который обладает чудодейственной силой и излечивает любые раны, кроме сердечных. Воспользуйтесь всем этим и живите долго и счастливо!».

И еще один результат моих реконструкций биографии Л.А. на основе «исследований» его литературных пристрастий. Приведу небольшой отрывок романа «Все люди враги», напомню читателю слова наставлений древнегреческой богиня мудрости Афины-Паллады его герою:

«Когда на земле зарождалось на ложе любви существо, которому суждено было отведать в жизни много отрадного и горького, бороться за жизнь, терпеть поражение через злобу людскую, бессмертные боги сошлись на совет. И Зевс Олимпийский спросил: «Скажите мне боги, одарим ли мы этого нового человека щедрыми дарами, или дадим ему упасть, подобно еще одному незаметному листу среди несущихся вихрем поколений?»

И отвечала на это обращение Зевса Афина-Паллада: «Я вырву из души его всякое коварство и наделю прозорливостью его духовный и телесный взор, дабы он возлюбил правду и возненавидел ложь! Превыше всего я вложу в его сердце неиссякаемое стремление к тому, что есть благо, надежду и мужество не отступать никогда! И веру в людей, как бы дурны они не были!».

Подбирая заголовок для этой подглавки, я вспомнил название еще одного романа Р. Олдингтона - «Смерть героя». Прежде всего, конечно же, потому, что Л.А. любил и его. И еще потому, что эти два слова в их трагическом соединении передают мое отношение к Л.А. и то особое чувство печали к факту ухода из жизни действительного очень большого и мудрого человека. И печали не только моей, но и трех моих сыновей, и других членов семьи и клана Мелентьевых. И, конечно, я уверен, - и всех тех, кто, шел с ним по жизни рядом, кто многие годы работал с ним вместе, кто после физического ухода из жизни Л.А. успешно продолжил начатые им дела!

---

<-- Предыдущая страница     |     Содержание     |     Следующая страница -->